Шамад оглушает сразу же. Он беспощаден, он красиво и стремительно танцует свой блиц-криг. Шамад опасен, дьявольски хитер и… прекрасен, как прекрасна и опасна великая мадам Денев.
Альдегиды, гальбанум – точным выстрелом и, пока не рассеется пороховой дым, таким же залпом – горечь смятых в пальцах стеблей гиацинта. Катрин Денев поражает в сердце сразу – одним взглядом. Шамад столь же безжалостен. Таких актрис как Денев невозможно представить в современной жизни. Такие духи как Шамад – сейчас невозможно создать. Жизнь не та, мы не те, мир изменился.
Колкие льдистые альдегиды, гиацинтовая горечь и при всем при том – мягкость и жар жасминовых цветов. Как можно соединить так? Без вылезающих наружу швов, без лишних нот и всплексов? Строго, стройно, выверенно.
После альдегидных выстрелов медленно вступает в свои права пряная сирень, ландыши и невыносимо печальная гвоздика. Она так хорошо слышна в этом выверенном букете, что кажется – ей специально отвели сольную партию. Звучит, умоляет о чем-то, чтобы вскоре утонуть в нежных смородиновых почках и ландышевом цвете.
В какой то момент Шамад становится просто невыносимо жарким, раскаленным – и запевает роза… и немного иланга, и все кружится в вихре театральной пудры, как будто в банку окунули лебяжью пуховку и дунули изо всех сил.
А потом- горькие, очень горькие и жаркие же смолы… лакированное дерево, канифоль, опять пудра… И непонятно уже – то ли это история о любви и капитуляции? То ли жар съемочных софитов и тоска гулкого опустевшего павильона, когда съемки уже закончены.
Катрин Денев и не могла вдохновить на иное. Катрин Денев – сама воплощенная любовь и тоска. Тоска по несбыточному, прекрасному. Тоска по мечте. Как Шамад, как любовь. Как капитуляция.
|