Это пышные складки бархата, фижмы, букли и стальной взгляд, это сочные ало-золотые и серебристо-синие краски Веласкеса, это воплощение греха и кары, за ним последующей.

Страшная тубероза.   Я, при всей моей давней любви к этому цветку – не смогу носить Монину Туберозу. Слишком ядовито, зЕлено, горько, и одновременно душит - приторная сладость медового цвета. Эту сладость даже не побеждает мощнейший и красивейший индол. Ужасно и прекрасно одновременно.

Перец бет в нос с первых минут и очень долго не успокаивается. И эта перченая сахаристость… красиво, возмутительно красиво, но я долго не выдерживаю. Умом понимаю, что сделано прекрасно, но… только умом. Нос отказывается воспринимать дальнейшее, стоит лишь перцу встретиться с кокосовым молоком, я сразу в ужасе говорю "Адьес!" Для меня эта Тубероза – не живая, инквизиторская, болезненная, тягостная закованная в корсеты и фунты бархата. Присыпанная пылью веков ли, книжных ли страниц, сигарного пепла?

Никакой истеричности и крикливости, свойственной практически всем парфюмерным туберозам, никакого выпячивания и самолюбования, все очень самодостаточно, сдержано – и жутковато. Загадочное творение Моны, прекрасное, но увы… совершенно не мое.

Пока с Мониными ароматами у меня нет взаимопонимания, и слава Богу. Ибо тут влюбишься – по миру пойдешь с такими ценами.. У меня пробирка, поэтому только намаз. Думается мне, при нанесении из спрея картина была бы несколько иная.